— Если только не пора начинать рвать народ в клочья, вы бы лучше вернулись.

Мы переглянулись, вздохнули почти в унисон и направились обратно.

Глава 45

Перед нами стояла стена одетых в кожу телохранителей — крысолюдов, гиенолаков, леопардов, — и потому не было видно, кто это там кричит высоко и жалобно.

— Дайте пройти, — сказала я.

Никто не обратил внимания.

— Эй, люди, дайте пройти! — гаркнул Мерль, и стена расступилась, как воды кожаного океана.

Кричал Стивен. Он прижимался к дальней стене, будто хотел влезть в нее и вылезти с другой стороны. Перед ним стояла Валентина. Она ничего такого с ним не делала, что я видела бы или хотя бы ощущала. Но стояла она очень близко, и крохотная ручка висела в воздухе перед Стивеном.

Грегори прижался к стене в другом месте. Перед ним стоял Бартоломе, и на юном лице было выражение почти экстаза. Я сосредоточилась на нем и ощутила, что он кормится, кормится от страха Грегори. Я знала одного вампира, который умел вызывать в других страх и этим страхом питаться. Я только не знала, что эту же способность несла в себе линия Белль Морт.

Стивен вскрикнул, и этот звук хлестнул меня, заставив обернуться. Я увидела, что Валентина положила ручку на его голый живот. Она не кормилась его страхом. Она не причиняла ему вреда каким-либо заметным для меня образом. Стивен закрыл лицо руками, длинные белокурые локоны упали на тщательно загримированное лицо, голая спина вдавилась в камень стены, будто он хотел в ней исчезнуть.

Валентина скользнула ручкой ниже, к поясу, к бедрам белых кожаных штанов, и тогда из горла Стивена вырвался еще один вопль. Я вдруг поняла, отчего близнецы так испугались этих детей.

Ко мне протолкался Бобби Ли:

— Анита, телохранителю полагается идти первым, а не вторым.

Я не обратила внимания на его гнев — я знала, что он это от досады. Мы велели охранникам ни при каких обстоятельствах не применять насилия первыми, до того, как Мюзетт или ее команда нарушит перемирие. Как по мне, то, что сейчас делалось, было нарушением.

Я направилась к Стивену, и мне загородил путь незнакомый вампир. Вдруг я поняла, почему наши охранники просто стоят, держа руки в пресловутых карманах. Этот вампир не был высок, но был грузен и состоял не только из мышц. Что-то такое было в его ссутуленных плечах. И какая-то не такая была у него форма головы. Ничего конкретного я не могла бы назвать, только его отметка на радаре показывала: не человек. И не в том смысле не человек, что другие вампиры.

И притом один из немногих чернокожих вампиров которых мне приходилось видеть. Есть теории, что те же генетические особенности, которые создают у людей африканского происхождения иммунитет к малярии, снижают для них вероятность стать вампирами.

Он стоял, глядя на меня, и темная кожа как-то странно бледнела, как шоколадная слоновая кость. Глаза у него были золотисто-желтые, и когда я в них глянула, в памяти всплыли снова слова: «не человек».

Воздух разодрал новый вопль. Не важно, что стоит передо мной, — все равно.

Я попыталась обойти его, но вампир снова заступил мне путь — не угрожая, но и не давая пройти. В комнате вдруг наступила тишина — полная тишина. И в ней прозвучал голос Грегори, неестественно громко:

— Не надо! Не заставляйте меня! Не надо, Господи!

Жан-Клод что-то тихо говорил Мюзетт, и до меня донесся ее голос — несколько слов по-французски. Что-то насчет того, что это маленькое развлечение перемирия не нарушает.

Я ощутила, как расслабляются у меня мышцы плеч, ощутила, как зреет во мне решение. Я уставилась на вампира:

— Ты — трус. Грязный трус-педофил.

Вампир не среагировал, не обратил внимания, и я не думаю, что это была выдержка телохранителя. Я высказала еще несколько оскорблений, описывающих все — от его происхождения на свет и до внешнего вида, но он только моргал. Он не говорил по-английски. Так, хорошо.

— Бобби Ли! — позвала я.

Он наклонился ко мне, пытаясь не оказаться между мной и страшным злым вампиром.

— Да, мэм.

— Свалите его числом.

— Резать его можно?

— Нет.

— Тогда мы надолго его не свалим.

— Мне нужна только минута.

Он чуть кивнул:

— Минуту я из этой неразберихи смогу выжать.

Я поглядела ему в глаза:

— Тогда давай.

— Есть, мэм!

Он подал знак рукой, и все крысолюды двинулись одновременно. Я шагнула в сторону от массы черной кожи и быстро подошла к Валентине и Стивену.

Говорить я начала уже на ходу — времени было мало. Рядом со мной появился Мика. Мерль и Ной, его второй телохранитель, шли за ним буквально по пятам. Своих телохранителей я постаралась всех занять вампиром. Если дело обернется плохо, то не знаю, будут ли меня защищать Мерль или Ной, если это будет грозить опасностью Мике. Ладно, черт с ним.

— Стивена в детстве обижали и использовали. Его собственный отец продавал его мужчинам для секса, — сказала я, продвигаясь вперед.

Я помнила слова Жан-Клода — что Валентина терпеть не может совращение малолетних из-за своего прошлого.

Она повернула ко мне личико в форме сердечка, а ее ручка продолжала гладить Стивена по плечу. Он свалился на пол, свернулся почти в зародышевой позе.

Я уже была рядом, а шум позади нарастал. Скоро начнется драка, и грубая.

— Я клянусь тебе, что говорю правду. Посмотри на него, глянь, какой ужас вызывает твое прикосновение.

Стивен ни на кого из нас не смотрел. Он крепко зажмурился, и слезы размазали тушь для ресниц дорожками по лицу. Он крепко обхватывал себя руками, закрывшись от всего, что происходит, как будто был еще ребенком.

Валентина глянула на него, и что-то вроде ужаса стало проявляться на ее лице. Она таращилась на собственную ручку, будто что-то страшное появилось на ее конце.

Она стала качать головой, приговаривая «Non, non» и еще что-то по-французски, чего я не поняла.

— Он идет, — сказал Мерль, и я ощутила, как они с Ноем подобрались.

Я тронула Валентину за рукав, и она подняла ко мне остекленевшие от шока глаза.

— Отзови Бартоломе, объясни, почему Грегори его боится.

Я ощутила толчок врезавшегося в Мерля и Ноя вампира, и они нажали вперед, отодвинув схватку от нас на несколько футов. Мика стоял передо мной, готовясь. Он мог бы перекинуться и пустить в ход когти, но чтобы остановить этого вампира, в нем просто не хватило бы массы.

Голос Валентины пронесся над шумом схватки, отдался эхом в комнате, и я поняла, что она использует вампирскую силу, чтобы ее услышали.

— Мы первыми нарушили перемирие. Первая кровь на наших руках.

— Валентина! — завопила Мюзетт.

Валентина повторила свои слова по-французски. Схватка замедлилась и стала затихать.

Валентина обернулась к Мюзетт, одетой во все белое и потому похожей на невесту.

— Мюзетт, это правда. Мы злоупотребили гостеприимством, обидев этих двоих. Я это прекращаю.

— Валентина, он так меня боялся, так приятно было на нем кормиться, а ты все испортила, — сказал Бартоломе.

Изящная мальчишеская фигурка, одетая в почти сплошь золотую ткань, старомодную, очень в духе семнадцатого века, искрилась при каждом движении.

Валентина заговорила тихо и быстро по-французски. Бартоломе не побледнел, но посмотрел на Грегори. Потом он повернулся ко мне.

— Это правда? Их собственный отец?

Я кивнула.

В наступившей тишине слышались только громкие всхлипы Грегори.

— Брать ребенка силой — это зло, — сказал Бартоломе. — Использовать собственных детей...

Он сплюнул на пол и сказал слово, кажется, испанское, но его значения я не поняла.

— Я их привезла сегодня сюда, чтобы они были под моей защитой. Их отец недавно вернулся и пытается снова с ними встретиться. Здесь ему их не найти. О вас двоих я не подумала.

— Мы бы этого не сделали, если бы нас предупредили, — сказал Бартоломе.

— Мюзетт была предупреждена. — Напряжение переполняло голос Жан-Клода, как вода чашку.