Я постучала Ашера по лодыжкам, и он слегка раздвинул ноги. Я проползла между ними, протискиваясь между икрами, коленями. Ноги Жан-Клода по обе стороны от ног Ашера держали меня плотно. Мне пришлось протиснуться между его бедрами, нетерпеливо толкаясь и ногами, и руками, чтобы раскрыть его пошире. В конце концов я оказалась на коленях между его ног, прижимаясь коленками, что на самом деле далеко не так эротично, как звучит, потому что он все еще был в штанах, а поза была необычной.

Я потянулась к пуговицам его рубашки. Ашер поймал меня за руки:

— Медленнее, ma cherie.

Я посмотрела на него, приподняв брови:

— На медленнее нет времени.

Он закинул голову назад, к Жан-Клоду.

— Она всегда так нетерпелива?

— Она начинает как американец, но игру ведет как француженка.

— Это что значит? — спросил он.

— Позволь нам помочь тебе раздеться, mom ami, и тебе не придется спрашивать, потому что ты узнаешь сам.

Руки Ашера отпустили меня, и я расстегнула на нем рубашку. Я это сделала быстро, потому что время работало не на нас. Мне не хотелось оказаться в кровати, когда они умрут на рассвете. Мне все еще бывало не по себе, когда Жан-Клод проделывал это в моем присутствии, и видеть это в стереоформате как-то не хотелось.

Жан-Клод приподнял Ашера, и мы стянули с него эту рубашку.

— Я хочу огладить каждый дюйм твоего тела, Ашер, но я желаю видеть тебя голым до рассвета. В следующий раз мы начнем раньше и торопиться не будем.

Он улыбнулся:

— В следующий раз. Ты еще не видела все, что здесь есть видеть, и не обещай, пока не посмотришь, как у вас говорят, весь набор.

Я наклонилась к нему — наши лица разделяла какая-то пара дюймов.

— Я не верю, что ты мне можешь показать такое, что заставит меня тебя не хотеть.

— Я почти в это верю, ma cherie, почти верю.

Я откинулась назад, чтобы взять в руки его лицо. Разница на ощупь не была ошеломляющей — это просто было ощущение от прикосновения к Ашеру. Я поцеловала его — долго, медленно, изучая его губами. И отодвинулась, чтобы увидеть его лицо.

— Поверь до конца.

Я провела пальцами по обеим линиям скул, щекоча ногтями гладкую кожу шеи, одна рука зеркально повторяла движения другой. И дошла до груди. Ее я хотела трогать не руками.

Я стала целовать шрам вдоль ключицы, но рубец был слишком толст, и мне пришлось сдвинуться на другую сторону, чтобы пройти вдоль ключицы, чуть прихватывая зубами.

Он задрожал в ответ на мое прикосновение.

Я снова перешла направо и стала, целуя, спускаться вниз, пока не дошла до соска, погруженного в эту твердость. Я не знала, сохранилась ли у соска чувствительность, и был только один способ выяснить. Я лизнула его быстрым движением и ощутила, как кожа подвинулась, сжалась. Призвав на помощь руки, чтобы собрать кожу, я смогла засосать ее в рот. Шрамы были шероховаты и грубы на ощупь, но сосок у меня во рту напрягся. И только отработав правую сторону, я перешла к левой. Левый сосок взять в рот было проще, и Ашер застонал от моего укуса — легкого, ничего такого, что не пройдет сразу же.

Я лизала по левой стороне груди вниз, потом по животу, потом перешла снова направо и точно так же исследовала зарубцованную кожу, как и неповрежденную, потому что теперь я знала, что и она сохранила чувствительность. Он чувствовал кожей мои зубы, мои уходящие ниже пальцы. А раз он чувствует, я дам ему все, что могу.

Рот мой спустился к его талии, к поясу, к верху брюк. Я пролизала талию от края до края, вернулась снова на правую сторону и стала лизать плоский живот, просовывая кончик языка под пояс штанов, хотя в них и был ремень.

Ашер произнес хрипло, с придыханием:

— Ты хорошо ее научил.

— Не могу поставить этого себе в заслугу, mom ami. Она очень любит эту работу.

Я подняла на них глаза:

— Прошу вас прекратить говорить обо мне так, будто я не слышу.

— Наши самые искренние извинения, — сказал Жан-Клод.

— Oui, — поддержал его Ашер. — Это не было оскорблением.

— Нет, но подразумевается, что если я что-то умею, то лишь потому, что меня научили мужчины. Верх сексизма.

— Мы можем только еще раз принести извинения, ma petite.

Я расстегнула на Ашере пряжку ремня, и на этот раз он не стал меня останавливать. Верхнюю пуговицу я расстегнула, но расстегивать молнию штанов на сидящем мужчине я не очень умею. Всегда немножко опасаюсь, как бы молния чего не прихватила.

— Чуть помогите, — попросила я.

Жан-Клод приподнял его, Ашер изогнулся, и молния разошлась, показав, что на Ашере темно-синие плавки из шелка. А что же еще?

Штаны с мужчины не снять грациозно. Я потянула брюки Ашера вниз по длинным ногам, сняв еще и туфли, которые оставались на нем, — носков не было, и возиться с ними не пришлось. Он лег на спину, на руки Жан-Клоду, одетый только в тонкие шелковые трусы. Мне хотелось их с него содрать. Увидеть его совсем голым — почему-то мне это было важнее всего прочего. Увидеть наконец, все ли захватили шрамы.

Я подползла вперед и лизнула край живота, так что язык прошел под резинку шелка — как раньше было с брюками. Я ощущала, как он выпирает из-под ткани, и твердость упирается мне в подбородок.

Я вернулась к правой стороне и шрамам, которые шли до середины бедра. Я лизала, целовала, покусывала, пока Ашер не вскрикнул. Тогда я поступила так же с другим бедром, опустилась ниже, пока не дошла до сгиба колена сзади, и он захныкал.

Голос Жан-Клода прозвучал почти придушенно:

— Пожалуйста, ma petite.

Я подняла глаза, все еще играя кончиком языка на самом краю коленного сустава Ашера. Глаза Ашера закатились почти под лоб. Я по воспоминаниям Жан-Клода знала такое, что могло быть известно только любовнику, — например, что Ашер любил, когда лизали под коленом сзади.

— Что пожалуйста? — спросила я.

— Пожалуйста, закончи.

Я поняла, о чем он говорит, и вернулась медленно обратно, снова оказавшись на коленях у них между ног.

Я пропустила пальцы под резинку, и руки Ашера бросились мне на помощь — сдвигать шелк вниз. Я потянула, но смотрела не на шелковые трусы, а на то, что открылось под ними.

Шрамы, стекающие с бедра к паху белыми червями, застывшими под кожей, на пару дюймов до паха не доходили...

У меня промелькнул спутанный образ со свежими шрамами, и он был изуродован...

Мне пришлось встряхнуть головой, отгоняя воспоминание. Я встретила взгляд Жан-Клода. Никогда не видела у него такого выражения растерянности, потрясения, захваченности. Никогда не видела у него на лице столько эмоций сразу. Наконец он как-то разрешился сразу смехом и слезами.

— Моп ami, что же...

— Один врач всего несколько лет назад сказал, что все шрамы на крайней плоти, и так оно и оказалось.

Жан-Клод склонил голову Ашеру на плечо, исчез в его золотых волосах и рыдал и обливался слезами.

— Все это время... все это время я думал, что это моя вина, что ты погублен, а виноват я.

Ашер протянул руку назад и погладил Жан-Клода по волосам.

— Это не было твоей виной, mom ami. Если бы ты был с нами, когда нас схватили, они бы сделали с тобой то же, что и со мной, а этого я бы не вынес. Если бы ты не был свободен и не мог бы меня спасти, я бы тогда погиб вместе с нашей Джулианной.

Они держали друг друга в объятиях и плакали, и смеялись, и исцелялись, и вдруг я оказалась лишней в своем кружевном белье в этой кровати. И на этот раз мне никак это не было обидно.

Глава 13

Жан-Клод отпустил ardeur, когда оставалось меньше часа до рассвета — до момента, когда они оба должны были умереть. Мне не хотелось оказаться под кем-нибудь из них, когда это произойдет. Но ardeur был задержан на дольше, чем мне приходилось раньше его сдерживать, и он ударил как стихия, как буря, смыл одежду с Жан-Клода и остаток одежды с меня.

Я металась на теле Жан-Клода, а Ашер — на моем. Руки Жан-Клода лежали у меня на талии, удерживая меня на месте, направляя, как ведут партнершу в танце. Одна рука Ашера опиралась на кровать, другая держала чашей мою грудь, теребила, тянула на грани боли.